Крылья [исправлены ошибки] - Даниэла Стил

Эта женщина его раздражала. Как трудно с ней о чем–либо договориться! Для прессы выглядело бы гораздо лучше, если бы они вернулись в Лос — Анджелес вместе. Конечно, если она не захочет, у него найдутся объяснения и для этого. Он может сказать, что после всего пережитого у нее началось что–то вроде психоза: она боится самолетов. Или сошлется на ее нездоровье. Однако Кэсси отказалась поддержать его и в этом.

— Боюсь, мне придется тебя огорчить, Десмонд. Ни ты, ни я больше никого не интересуем. Все думают лишь о войне, в которую мы только что вступили, если ты этого еще не заметил.

— Тем более. Подумай, что ты можешь сделать, чтобы помочь нам в этой войне. — Он уже представлял себе, какие новые возможности рекламы открываются для него и для его самолетов.

Что касается Кэсси, то она уже три дня подряд делала все возможное, помогая раненым в госпитале. Сам адмирал Киммел выразил ей благодарность. Однако для Десмонда Уильямса это не имело значения.

— Я собираюсь делать то, что найду нужным, — заявила она. — И ты больше не будешь ни рекламировать каждый мой шаг, ни торговать мной, ни эксплуатировать меня, как раньше. Ты меня понял? Между нами все кончено. Я выполнила все условия контракта.

— Отнюдь нет.

Кэсси смотрела на него не веря своим ушам:

— Ты что, шутишь?! Я едва не погибла, и все ради тебя.

— Ты пошла на это ради себя самой. Ради собственной славы.

— Я пошла на это, потому что люблю летать и еще потому, что мне казалось: я тебе обязана. Этого требовало мое чувство собственного достоинства. Не говоря уж о том, что ты пригрозил предъявить мне иск, если я не совершу перелет. Я знала, что моим родителям совсем не нужна эта головная боль.

— Что же теперь изменилось?

Да, Ник был прав, с начала и до конца. Десмонд Уильямс — отъявленный мерзавец.

— Я пролетела одиннадцать тысяч миль. Я сделала все, что могла. Я посадила твой паршивый горящий самолет на острове размером с тарелку. Я умудрилась просуществовать на этом острове сорок пять дней. Я чуть не умерла от истощения. Я видела, как погибает мой лучший друг. Он умер на моих руках. Тебе этого мало? На мой взгляд, этого вполне достаточно. Думаю, любой судья скажет то же самое.

— Контракт есть контракт. А в твоем контракте написано, что ты должна пролететь на моем самолете пятнадцать тысяч миль над Тихим океаном.

— Твой самолет вспыхнул, как спичечный коробок.

— У меня есть другие самолеты. Кроме того, в твоем контракте говорится о неограниченной рекламе, в которой ты должна принимать участие.

— Идет война, Десмонд. Твоя реклама никого больше не интересует. Но даже если это и не так, я в этом больше не участвую. Можешь предъявлять иск.

— Возможно, я так и сделаю. Советую тебе подумать об этом по дороге домой.

— Я не собираюсь тратить на это время. Когда вернусь, сразу позвоню адвокату. Мне о многом нужно с ним поговорить, — добавила она со значением.

— Мы это обсудим. Кстати… ты тут очень трогательно говорила о Билли. Как ты его назвала… «лучший друг»? А может быть, дружок? Что–то я не совсем понял.

— Все ты прекрасно понял, сукин сын! А если ты собираешься возбудить дело о супружеской неверности, поговори лучше с Нэнси Фэйрстоун. Она не стесняясь называет себя твоей любовницей. Я уже говорила об этом своему адвокату.

Десмонд слегка побледнел. Кажется, впервые Кэсси увидела, что он растерялся, и это доставило ей некоторое удовольствие.

— Не понимаю, о чем ты.

— Тогда спроси у Нэнси. Я уверена, она тебе все объяснит. От меня, во всяком случае, она ничего не стала скрывать.

Кэсси видела, что он страшно зол на Нэнси, но еще больше ненавидит ее, Кэсси. Однако ее это теперь мало волновало. Только бы не видеть его больше никогда.

Последующие две с половиной недели, оставшиеся до отплытия, она все так же помогала в госпитале и на санитарном корабле «Утешение». Вид разбитых кораблей и разрушенной гавани причинял почти физическую боль. Японцы разбомбили шесть кораблей, среди них «Аризона», «Западная Виргиния», «Оклахома». После бомбежек осталось две тысячи восемьсот девяносто восемь убитых и тысяча сто семьдесят восемь раненых. А теперь Америка вступила в войну. Что предпримет в этой ситуации Ник? Останется в Англии или вступит в американский военно–воздушный флот?

В канун Рождества «Марипоза», «Монтерей» и «Лэрлин» вышли в море. Ребекка Кларк очень растрогала Кэсси тем, что пришла ее проводить. Со слезами на глазах благодарила ее за помощь — с самого дня первой бомбежки Кэсси без отдыха ухаживала за ранеными.

— Для меня встреча с вами большая честь, — говорила Ребекка Кларк. — Надеюсь, вы благополучно доберетесь домой.

— Да, я тоже на это надеюсь.

Кэсси не терпелось увидеть родителей. И адвоката. Надо поскорее выяснить, как ей освободиться от Десмонда Уильямса.

Она с облегчением увидела, что на пристани нет ни одного репортера. Оно и понятно: Десмонд неделю назад улетел в Сан — Франциско. Кэсси еще раз порадовалась, что не полетела вместе с ним. Пусть этот путь более долгий и опасный, не страшно.

Лейтенант Кларк ушла. Через час корабль отчалил. Все пассажиры очень боялись, что японцы вернутся и потопят их. Они круглые сутки не снимали спасательных жилетов, что само по себе действовало на нервы. На корабле было много детей, сильно шумевших и создававших еще более нервозную обстановку. Однако те, у кого имелись родственники на материке, стремились как можно скорее покинуть Гавайи. Здесь стало слишком опасно. Каждую минуту на них снова могут напасть.

Три корабля плыли под защитой истребителей, которые собирались сопровождать их половину пути до Калифорнии. «Марипоза» шла очень тихо, двигаясь зигзагами, чтобы избежать столкновений с подводными лодками. По ночам устраивали полное затемнение. Никаких вечеринок, никаких танцев. Да никому из пассажиров этого и не хотелось. Только бы поскорее попасть в Сан — Франциско, целыми и невредимыми. И какой же это, оказывается, нелегкий путь! Кэсси всю жизнь только и делала, что летала, поэтому возвращение на родину на корабле показалось ей невыносимо долгим и утомительным. Можно только надеяться, что ей никогда больше не придется путешествовать таким способом. Когда корабль наконец прошел под мостом Золотые Ворота в порт Сан — Франциско, все бурно ликовали.

Кэсси сошла на берег с одной небольшой сумкой в руке и, к величайшему удивлению, увидела среди встречающих отца. Она путешествовала под именем Кассандры Уильямс. На корабле лишь несколько человек догадались, кто она такая, и заговорили с ней. Большую часть времени она проводила в одиночестве, в стороне от публики. Ей о многом хотелось подумать.